Оригинал взят у
ivkonstant в 7 октября 1571 г. - день битвы при ЛепантоОригинал взят у eyra_0501 в 1489. 7 октября 1571 г. - день битвы при Лепанто
Гилберт Кийт Честертон
ЛЕПАНТО
[перевод А. Сергеева]
Бьет в Садах Солнца сто один фонтан,
Усмехается фонтанам Византийский Султан.
Смех его, знак радости, предвестник беды,
Колеблет черный лес, лес его бороды,
Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот:
Срединным морем мира завладел султанский флот.
Белостенная Италия от страха чуть жива,
В Адриатике ждет гибель Веницейского Льва.
У монархов христианских Папа ради Христа
Молит войска для спасения Святого Креста:
Королева Англии глядится в зеркала,
На мессе раззевался неживой Валуа,
С вечерних островов испанских пушек гул далек.
И слышит смех Властителя весь Золотой Рог.
Глохнут барабаны, в горах дробясь, —
Здесь, в краю забытом, неувенчанный князь
Встал с сомнительного трона невеликой страны.
Встал последний рыцарь, снял доспех со стены.
Последний трубадур, певчих птиц опекун.
Который с песней шел на юг, когда весь мир был юн.
И вот немногочисленный бесстрашный народ
По горным тропам двинулся в Крестовый Поход
Пушки и гонги громят тишину —
Дон Хуан Австрийский идет на войну,
Стяги напряглись на ветру ночном
В мерцанье черно-пурпурном и тускло-золотом:
Факелов багрянец и литавров звон.
Фанфары, трубы, пушки, аркебузы, сам он,
Дон Хуан, смеющийся в колечки бороды,
Он бросил вызов королям в годину беды,
Горд и, словно флаг всех свободных, прям.
Любовь Испании,
Погибель Африки,
Отпрыск Австрии
Идет к морям!
Махмуд в раю ласкает вечно-юную жену
(Дон Хуан Австрийский идет на войну).
Над звездами вознесшийся Махмудов тюрбан
Из солнечных закатов соткал океан.
Восстал Махмуд, трепещет сад, цветной, как павлин,
Махмуд шагает меж дерев, он выше всех вершин,
Он кличет, и слетается крылатый легион,
Черный Азраил, Ариэль и Аммон,
Темный сонм небесных сил,
Тысяча очей и крыл,
Которых покорил
Царь Соломон.
Мчатся красные от красных предрассветных облачков,
Желтые из желтых пагод, от презрительных божков,
Зеленые встают из едкой зелени морской,
Где в потонувших небесах безглазых гадов рой,
Где волокнистые леса и зыбкие луга,
И от недуга в раковинах — жемчуга;
Вьются с гор сапфирным дымом, сквозь расселины ползут,
И в саду надзвездном духам повелел Махмуд:
— Истолките в ступах горы, где живет народ-монах,
И просейте в сита мести серебристо-алый прах,
Чтоб ни косточки святого там остаться не могло,
Ибо с Запада гяуры вновь несут нам зло.
На устах у мира наша Соломонова печать,
И о прошлом и позорном надлежит молчать,
Но в горах я слышу голос, точно грома раскат,
Этот голос нам мешал четыре века назад:
Он Кисмета не страшится и Судьбы не признает,
Это Ричард и Раймунд и Готфрид вновь у ворот;
Это тот, кто хохоча вступает в смертный бой, —
Раздавите его, иначе пропал наш покой! —
Бой барабанов и пенье фанфар:
Дон Хуан Австрийский, небесный дар,
Память Истории,
Молния Иберии,
Гордость Австрии,
Проходит Алькалар.
На Севере, где трудятся в волнах рыбаки
(Дон Хуан Австрийский ведет полки),
Где в сером море паруса горят при заре,
Где Михаил Архангел на высокой горе
Каменными крыльями, железным копьем,
Машет над Нормандией, объятой огнем, —
На Севере враждуют толкователи Книг,
И злобой осквернились око, длань и язык,
И христиане христиан лишают живота,
И христиане в буйстве ненавидят Христа
И ту Марию, коей бог грехи отпустил, —
Но Дон Хуан Австрийский презирает их пыл.
Дон Хуан шагает сквозь мрак и разброд.
Клич его несется на закат, на восход,
Дон Хуан кричит: — Ура!
Domino gloria! —
Дон Хуан узрел моря
И собственный флот.
Король Филипп сидит во мгле при Золотом Руне
(Дон Хуан Австрийский в морской голубизне),
Карлики во мгле мельтешат, веселя
Томящегося в бархатном удушье короля.
В руках его сосуд всех оттенков луны,
Тонкий и звенящий, наподобье струны,
Лицо его бледней, чем прокаженный грибок,
Чем выросший без света в подполье росток,
В сосуде его гибель всякой славе людской, —
Но Дон Хуан Австрийский вступает в бой.
По всей Италии слух пролетел,
Что Дон Хуан турок берет на прицел.
Пушки ревут: — Ура! —
Пушки гремят: — Ха-ха! —
Дон Хуан узрел врага
И начал обстрел.
Папа до рассвета, до вестей о войне
(Дон Хуан Австрийский в дыму и огне)
Бога в тайной верхней часовне посетил.
Откуда в тайное окошко мир мал и мил, —
И увидал, как в зеркале: из смутных зыбей
Встает кроваво-красный полумесяц кораблей.
Бросает тень погибели на крестоносный флот
И Льву святого Марка закрывает проход;
Над палубами смуглолицых шейхов дворцы.
Под палубами в узах умирают гребцы,
Христиане-пленники во мраке таком,
Как в копях под землей или на дне морском.
Несчетные рабы священных солнц и лун,
Как в дни, когда Египет фараонов был юн,
Как тот народ, что, гласа и надежды лишен.
Безвольно брел в гранитный Вавилонский полон;
И многие в аду подводном сходят с ума.
Ибо всюду вражьи лица и тюремная тьма,
И бог тебя оставил, и сам ты не свой —
(Но Дон Хуан Австрийский прорвал турецкий строй!)
Дон Хуан командует, и пушки палят,
Дон Хуан море залил кровью, как пират,
И волны крови рушат борта, и вослед
Волнам в трюмы хлещет полуденный свет.
И пленники слепнут от солнечных лучей,
Ошеломлены нежданной волей своей.
Vivat Hispania!
Domino gloria!
Дон Хуан разбил врага
И спас людей.
Сервантес тоже был рабом, но в битвах стал бойцом
(Дон Хуан увенчан лавровым венцом),
Сервантесу привиделось: в ламанчской стороне
Безумный рыцарь вечно едет на худом коне;
Сервантес, улыбаясь, опускает меч в ножны...
(Дон Хуан Австрийский возвращается с войны)
Баллада Честертона весьма неполиткорректна. Но, полагаю, обижаться на историю и на классика не станет никто.
А вот блогgalea_galley, где приводится подробнейшее описание битвы при Лепанто, просто нельзя не упомянуть и не поблагодарить. Его труд невероятно интересен. Большинство иллюстраций (включая репродукции картин и фото памятника Сервантесу) - оттуда.
eyra_0501 в 1489. 7 октября 1571 г. - день битвы при ЛепантоГилберт Кийт Честертон
ЛЕПАНТО
[перевод А. Сергеева]
Бьет в Садах Солнца сто один фонтан,
Усмехается фонтанам Византийский Султан.
Смех его, знак радости, предвестник беды,
Колеблет черный лес, лес его бороды,
Изгибает полумесяцем кроваво-красный рот:
Срединным морем мира завладел султанский флот.
Белостенная Италия от страха чуть жива,
В Адриатике ждет гибель Веницейского Льва.
У монархов христианских Папа ради Христа
Молит войска для спасения Святого Креста:
Королева Англии глядится в зеркала,
На мессе раззевался неживой Валуа,
С вечерних островов испанских пушек гул далек.
И слышит смех Властителя весь Золотой Рог.
Глохнут барабаны, в горах дробясь, —
Здесь, в краю забытом, неувенчанный князь
Встал с сомнительного трона невеликой страны.
Встал последний рыцарь, снял доспех со стены.
Последний трубадур, певчих птиц опекун.
Который с песней шел на юг, когда весь мир был юн.
И вот немногочисленный бесстрашный народ
По горным тропам двинулся в Крестовый Поход
Пушки и гонги громят тишину —
Дон Хуан Австрийский идет на войну,
Стяги напряглись на ветру ночном
В мерцанье черно-пурпурном и тускло-золотом:
Факелов багрянец и литавров звон.
Фанфары, трубы, пушки, аркебузы, сам он,
Дон Хуан, смеющийся в колечки бороды,
Он бросил вызов королям в годину беды,
Горд и, словно флаг всех свободных, прям.
Любовь Испании,
Погибель Африки,
Отпрыск Австрии
Идет к морям!
Махмуд в раю ласкает вечно-юную жену
(Дон Хуан Австрийский идет на войну).
Над звездами вознесшийся Махмудов тюрбан
Из солнечных закатов соткал океан.
Восстал Махмуд, трепещет сад, цветной, как павлин,
Махмуд шагает меж дерев, он выше всех вершин,
Он кличет, и слетается крылатый легион,
Черный Азраил, Ариэль и Аммон,
Темный сонм небесных сил,
Тысяча очей и крыл,
Которых покорил
Царь Соломон.
Мчатся красные от красных предрассветных облачков,
Желтые из желтых пагод, от презрительных божков,
Зеленые встают из едкой зелени морской,
Где в потонувших небесах безглазых гадов рой,
Где волокнистые леса и зыбкие луга,
И от недуга в раковинах — жемчуга;
Вьются с гор сапфирным дымом, сквозь расселины ползут,
И в саду надзвездном духам повелел Махмуд:
— Истолките в ступах горы, где живет народ-монах,
И просейте в сита мести серебристо-алый прах,
Чтоб ни косточки святого там остаться не могло,
Ибо с Запада гяуры вновь несут нам зло.
На устах у мира наша Соломонова печать,
И о прошлом и позорном надлежит молчать,
Но в горах я слышу голос, точно грома раскат,
Этот голос нам мешал четыре века назад:
Он Кисмета не страшится и Судьбы не признает,
Это Ричард и Раймунд и Готфрид вновь у ворот;
Это тот, кто хохоча вступает в смертный бой, —
Раздавите его, иначе пропал наш покой! —
Бой барабанов и пенье фанфар:
Дон Хуан Австрийский, небесный дар,
Память Истории,
Молния Иберии,
Гордость Австрии,
Проходит Алькалар.
На Севере, где трудятся в волнах рыбаки
(Дон Хуан Австрийский ведет полки),
Где в сером море паруса горят при заре,
Где Михаил Архангел на высокой горе
Каменными крыльями, железным копьем,
Машет над Нормандией, объятой огнем, —
На Севере враждуют толкователи Книг,
И злобой осквернились око, длань и язык,
И христиане христиан лишают живота,
И христиане в буйстве ненавидят Христа
И ту Марию, коей бог грехи отпустил, —
Но Дон Хуан Австрийский презирает их пыл.
Дон Хуан шагает сквозь мрак и разброд.
Клич его несется на закат, на восход,
Дон Хуан кричит: — Ура!
Domino gloria! —
Дон Хуан узрел моря
И собственный флот.
Король Филипп сидит во мгле при Золотом Руне
(Дон Хуан Австрийский в морской голубизне),
Карлики во мгле мельтешат, веселя
Томящегося в бархатном удушье короля.
В руках его сосуд всех оттенков луны,
Тонкий и звенящий, наподобье струны,
Лицо его бледней, чем прокаженный грибок,
Чем выросший без света в подполье росток,
В сосуде его гибель всякой славе людской, —
Но Дон Хуан Австрийский вступает в бой.
По всей Италии слух пролетел,
Что Дон Хуан турок берет на прицел.
Пушки ревут: — Ура! —
Пушки гремят: — Ха-ха! —
Дон Хуан узрел врага
И начал обстрел.
Папа до рассвета, до вестей о войне
(Дон Хуан Австрийский в дыму и огне)
Бога в тайной верхней часовне посетил.
Откуда в тайное окошко мир мал и мил, —
И увидал, как в зеркале: из смутных зыбей
Встает кроваво-красный полумесяц кораблей.
Бросает тень погибели на крестоносный флот
И Льву святого Марка закрывает проход;
Над палубами смуглолицых шейхов дворцы.
Под палубами в узах умирают гребцы,
Христиане-пленники во мраке таком,
Как в копях под землей или на дне морском.
Несчетные рабы священных солнц и лун,
Как в дни, когда Египет фараонов был юн,
Как тот народ, что, гласа и надежды лишен.
Безвольно брел в гранитный Вавилонский полон;
И многие в аду подводном сходят с ума.
Ибо всюду вражьи лица и тюремная тьма,
И бог тебя оставил, и сам ты не свой —
(Но Дон Хуан Австрийский прорвал турецкий строй!)
Дон Хуан командует, и пушки палят,
Дон Хуан море залил кровью, как пират,
И волны крови рушат борта, и вослед
Волнам в трюмы хлещет полуденный свет.
И пленники слепнут от солнечных лучей,
Ошеломлены нежданной волей своей.
Vivat Hispania!
Domino gloria!
Дон Хуан разбил врага
И спас людей.
Сервантес тоже был рабом, но в битвах стал бойцом
(Дон Хуан увенчан лавровым венцом),
Сервантесу привиделось: в ламанчской стороне
Безумный рыцарь вечно едет на худом коне;
Сервантес, улыбаясь, опускает меч в ножны...
(Дон Хуан Австрийский возвращается с войны)
Баллада Честертона весьма неполиткорректна. Но, полагаю, обижаться на историю и на классика не станет никто.
А вот блог
galea_galley, где приводится подробнейшее описание битвы при Лепанто, просто нельзя не упомянуть и не поблагодарить. Его труд невероятно интересен. Большинство иллюстраций (включая репродукции картин и фото памятника Сервантесу) - оттуда.